13:50 May 26 2024
Name:
Myzh2polve
Description:
Очерки уголовного мира царской России. Книга третья (Кошко)/Мечта любви
Как я ни стараюсь привыкнуть к мысли, - что для меня нет его, - мне все же очень трудно это сделать. Как бы то ни было, в пятницу 29 июля в полдень Москва освободилась от меня - последней опасности, угрожавшей покою почтенной старой столицы. Так, недавно на охоте, устроенной каким-то графом под Каменцом, он лично убил кабана, здоровенного, вот с такими клыками. Увы, специалисты ЖЭКА не замотивированы выполнять сложные и скрупулёзные электромонтажные работы, но простые манипуляции, связанные с заменой лампочек, устранением короткого замыкания, починкой света в подъезде им под силу. Конечно, было бы вежливее, если бы я ее предупредил, но мне было некогда, я сводил сложное вычисление и сейчас же опять в него погрузился. Конечно, есть еще мифологический способ обретения знатья: считалось, что первый и последний ребенок в семье могут с рождения обладать магическими способностями. Вы мне вот что скажите, - начал он досадливо, - если вы так прямо обвиняете Степана Михайловича (он уже теперь не назвал его просто Багаутовым), то ведь вам же, кажется, радость, что обидчик ваш умер; чего ж вы злитесь? А наверно, он живет с отцом тоже в каком-нибудь шикарном отеле, так же вот бегает и смотрит фокусников. Но он даже и на дачу выехать не решился.
Но у меня лишь теснило грудь, я напевала что-то; в горле стояли слезы. Но мне хочется упомянуть об этом ясном дне, предвестнике весны, о том, как я сидела на камне и смотрела на девочку из Алессио, о той тихой и кроткой силе, которая нисходила тогда в мое сердце. Это ничего, на несколько часов. Это бывает, - объясняет мне Мариетта. Мариетта быстро вскочила на подножку, поцеловала. Мариетта накладывает угля, а я отворяю ставни. Во все эти дела посвятила меня Мариетта. Я ее хочу - и, пока одеваюсь, Мариетта бросает в железную печку шишки, хранящиеся у меня в углу комнаты, в мешке. Из туннеля вылетел поезд, мимо меня побежали <a href=https://myzh-na-chas777.ru/>вызвать мужа на час</a> знакомые вагоны, и, как всегда, на последнем, коричневой фанеры, надпись: «Paris - Rome». Я подала ей в окно букетик фиалок, еще раз пожала руку. Боже мой, если бы его увидеть, хоть раз. Садилось солнце. По всему нашему побережью был разлит тихий, розовеющий свет.
Там, где садилось солнце, в прозрачном воздухе я вдруг заметила снежные вершины - это приморские Альпы, у Франции, они являются иногда, как видения, в очень тихие и прозрачные вечера. У нас шишки зовутся pigni del Signor Barbalov. Их оставил нам уехавший русский, которого итальянцы называли Signor Barbalov за его бороду. Что в ней такого, в вашей квартире! И обедать остается. Что делать! Так мы ее проводили. Так оно и должно быть, конечно, стоит лишь внимательно взглянуть вокруг. Она перешла ко мне по наследству, и каждое утро я слышала ее легкую поступь у двери, осторожный стук - и в комнату заглядывает ее черненькое, острое личико с этрусским профилем. Александра Николаевна заходила ко мне прощаться и наставляла Розу и Цецилию, чтобы хорошо за мной ухаживали, были внимательны и заботливы. Когда подошел treno omnibus, Александра Николаевна вошла в купе, в третий класс, я вдруг почувствовала, что осталась теперь совсем одна в этой стране. Она счастлива, что удалось подложить Бокка свинью. Она ждала для дочери миллионера, как некогда было с ней самой: она была замужем за первым богачом Киавари, покойным отцом Розы и Цецилии.
По насыпи проносится курьерский из Генуи в Рим; в это время к Мариетте пробралась маленькая Лелия, четырехлетний карапуз, племянница Бокка. По ее словам, "не будь только робеночка, давно бы она его выжила. Его и из гостиницы сюда выжили, потому что очень уж безобразничал. Ну, не грех ли, с собой девку ночью привел, когда тут же робеночек с понятием! Кричит: "Это вот тебе будет мать, коли я того захочу! Хоть очень меня занимают переливы, узоры жизней вокруг и я переписываюсь с Александрой Николаевной, часто и помногу говорю с Леечкой и ее анархистом, целую Розу, все же не нужно думать, что меня не посещает тоска и мучительное томление: всегда по одному - по Боре. Она же его разорила, забрала остатки состояния, бросила: он умер чуть не на улице. Поезд omnibus, останавливающийся на каждом полустанке, потащил ее в Геную, а оттуда в Париж, к новой жизни, мы же вернулись к нашей малой, где главные события - каково море, есть ли солнце, задует ли трамонтано.